Читать книгу "Лекарство от долгой жизни. Серия «Невыдуманные истории на ночь» - Ольга Ракитина"

— Да я сразу понял, что вы здесь неспроста. Вы ведь обычно в «Стрелке» обедаете, Пётр Семёно-

вич? Так что за дело?

— Видите ли, Герман Густавович, — начал Шумилов, — я действую по поручению моего клиента, весьма крупного, состоятельного землевладельца, который захотел вложить деньги в «Волжско-Уральскую

пароходную компанию». Вам известна эта компания?

— Да, очень хорошо знаю и компанию, и владельцев. Они имеют дело с нашим банком. Солидные клиенты, — с достоинством изрёк Эйлер.

Неслышно сновали вышколенные официанты. Незаметно, как бы сами собой, появились столовые приборы, изящный хрусталь, коньячный графинчик. Фердинанд Третий большое внимание уделял

холодным закускам, почитая их чуть ли не самым важным элементом правильного обеда. Поэтому гостям были предложены медальоны из говяжьих мозгов с взбитым сыром в обрамлении аппетитных жа-

реных гренков, телячьи «фляки» с белым соусом, распространявшим специфический аромат мускатного ореха, перца, майорана, салат из раков с сельдереем, осетрина с соусом из хрена.

— Так вот, мой клиент краем уха услышал о готовящейся продаже крупной доли этой компании… — продолжил Шумилов и замолчал на полуслове.

— Ну-у… — Герман Густавович озадаченно покрутил головой. — Я не знаю, откуда у вашего клиента такие сведения, лично я об этом слышу первый раз. Хм, я бы и сам купил… Компания эта богатейшая,

можно даже сказать — крупнейшая на Волге. Началась она с небольшого пароходства в Астрахани — возили арбузы. Было это с четверть века тому назад, году, эдак, в шестьдесят четвёртом или пятом. По-

том расширились, стали выходить в Каспий, далее в Урал. Принялись возить нефть, которую на Каспии Нобель качал, зерно, лес — всё, что можно. Теперь у них в каждом крупном порту по Волге свои

пристани со своими же запасами угля, а это, как вы понимаете, резко увеличивает рентабельность, потому что они сами заправляют свои суда. Ныне, того и гляди, захватят Дон, в ближайшем будущем станут

возить донбасский уголь, в Кривом Роге большой потребитель его. Чтобы продать свою долю в таком деле нужно… ну, не знаю… быть полным идиотом. Это как продать курицу, несущую золотые яйца. Могу сказать одно: даже если какая-то доля и будет продаваться, то никому постороннему её купить не удастся. Остальные совладельцы чужака не пустят. У них по закону приоритетное право выкупа.

— А если кусок жирный, не проглотят? Если доля в миллион, в полтора миллиона?

— Проглотят! — уверенно парировал Эйлер. — Для такого-то дела не найти полтора миллиона? Что вы, окститесь! В чулке, конечно, полтора миллиона не лежат, разве что у какого-нибудь безумного помещика, но всегда можно договориться о взаимоприемлемых условиях оплаты: оговорить рассрочку, взять кредит, наконец. Компания эта семейная. Её основали купцы Дубровины, два брата — Егор и Степан.

В дальнейшем к ним присоединилась и сестра, в замужестве Сичкина. Она пришла в компанию со своим капиталом и мужем; разумеется, попросила долю в прибылях.

— Когда это произошло? — уточнил Шумилов.

— Году, эдак, в семьдесят третьем, давненько уже, лет пятнадцать тому назад. Сейчас компанией реально управляют один из братьев, Степан Дубровин и тот самый Сичкин, муж сестры.

— А второй брат?

— Второй брат, Егор, умер несколько лет назад, а долю свою на дочь переписал. Дочь внебрачная, в грехе прижитая, росла без него. Он в своё время женился на богатой, приданое взял приличное. Детей в браке не было. Да, видать, совесть мучила. Религиозный был человек. А как овдовел — переписал дочку на своё имя, и зажили они одной семьей. А перед смертью все имущество ей отписал — и дома и долю в компании. Грехи молодости замаливал.

— А как фамилия дочери?

— Максименко по мужу. Этот Максименко интересным был человеком. Начинал приказчиком у Егора Дубровина, был его правой рукой в Донском отделении компании. Приглянулся он дочери хозяина, сделался членом семьи. Но недавно неожиданно умер. Какая-то тёмная история вышла с этой смертью.

— Так, так, — начал что-то понимать Шумилов. — А что же это за история, не знаете?

— Точно не скажу, не знаю. Мой коллега в банке, который этой компанией занимается, упоминал, что возникли нехорошие подозрения, обвинения, кто-то что-то пытался мутить, но признаюсь, сказано было без подробностей. Вот я и говорю, что семейство никого постороннего в дело не пустит. Даже ежели большой ломоть и будет выставлен на продажу, то другие члены семейства обязательно его купят. Повторюсь, они имеют на то преимущественное право.

— Как полагаете, Герман Густавович, сколько сейчас стоит дело Максименко: все их пароходы, пристани с отведённой под них землёю, керосин в трюмах, уголь на берегу, здания, наконец, средства на счетах?

— Ну-у-у… — банкир задумался. — Полагаю, никто вам точную цифру не назовёт. Но по моему суждению, всё это может уложиться не менее как в… Миллионов двенадцать.

— Они дважды эмитировали акции. Общая номинальная стоимость обоих выпусков составила полтора миллиона. Из ваших слов я заключаю, что акции хорошо отросли и стоят сейчас много больше номинала.

— Вне всякого сомнения.

— Ну, что ж, придется мне разочаровать моего клиента. Спасибо вам за ценную справку, Герман Густавович.

— Мне пора господа. Приятного вам аппетита и до встречи. — Эйлер не спеша поднялся и отяжелевшей походкой направился к выходу.

«Да уж, сложно сохранять олимпийскую форму, ежедневно здесь обедая», — подумал Алексей Иванович, провожая его взглядом.

Обед действительно получился роскошный. За закусками последовал рассольник с почками, который так понравился Эйлеру, затем кролик в лимонном соусе и блинчики с яблоками. А на десерт было подано изумительно нежное суфле с черносливом, украшенное сверху дольками персика. Пётр Семёнович, видимо, привыкший к такому ежедневному изобилию, поглощал блюда с аппетитом, а для Шумилова всего вышеперечисленного оказалось слишком много. Впрочем, он, по словам матушки, всегда был «скучным за столом человеком», в том смысле, что кулинарных изысков не любил и не понимал, а потому кормить его было совсем неинтересно. По дороге домой Шумилов пытался тщательно обдумать всё, что удалось узнать за день.

«Барынька получила капиталы от отца, — размышлял он. — Но посвятила ли она в свои планы остальных совладельцев компании? Известно ли им об этой её странной затее? Или, наоборот, Александра действует по их прямой указке? Не получится ли так, что на каком-то этапе нашего взаимодействия выскочит, как чёртик из табакерки, какой-нибудь представитель клана Дубровиных и не начнёт ли выдвигать новые требования и ставить новые условия? Хотя… Кто знает, какие отношения в их семействе? Ведь бывает и так, что родные по крови люди живут друг с другом, как пауки в банке. Тут ведь миллионные капиталы. Люди и за меньшие деньги часто готовы друг другу глотку перегрызть. Так что же происходит? Александра Егоровна владеет большой долей в компании, но, видимо, в силу каких-то причин намерена эту долю продать, причём как можно скорее, дабы вложить деньги в землю. Иного происхождения больших наличных денег у Александры Максименко я пока не вижу. Что дальше будет с землёй, которую она намерена купить, неясно, у Максименко нет определённых замыслов. Похоже на то, что задача Александры Максименко состоит именно в том, чтобы увести свой капитал из „Волжско-Уральской компании“. Но зачем? С точки зрения здравого смысла глупо лишаться такого постоянного и надёжного источника дохода. Значит, есть у Александры причина куда более веская. Возможно, капитал уводят, чтобы довести компанию до формального банкротства… Но зачем?! В любом случае, это очень отдаёт мошенничеством или, по крайней мере, игрой на грани дозволенного законом. А меня, похоже, Александра Егоровна хочет использовать вслепую, как лафонтеновскую обезьяну, таскающую каштаны из огня».